Академик РАН Алексей Юрьевич Розанов приехал в Туапсинский район, чтобы отдохнуть и поправить здоровье в санатории «Белая Русь». Дать интервью нашей газете знаменитый палеонтолог согласился, потому что придаёт огромное значение популяризации науки. К тому же, заметим, он умеет рассказывать о сложных вещах просто, увлекательно и с юмором.
Необходимо добавить, что нашей встрече способствовал другой учёный — туапсинец Дмитрий Кочергин, одноклассник автора этих строк. Несколько лет назад Дмитрий нашёл на территории Туапсе геологический разрез с минералами, сформировавшимися после падения на Землю 66,5 миллионов лет назад в бассейн нынешнего Мексиканского залива гигантского астероида. Тот взрыв уничтожил около 70% жизни на земле, в том числе и динозавров (в чём, как мы увидим, академик высказывает сильные сомнения). Этот разрез, найденный рядом со съездом на федеральную трассу с улицы Маяковского — единственный обнаруженный в России. Первый подобный геологический разрез был найден в Италии в 1979 году, позже учёные выявили следы падения астероида и в других местах. Из ближайших к нам — в Болгарии, Туркмении, Казахстане, Грузии.
Разговор с Алексеем Юрьевичем начался именно с этой темы.
В Туапсе, у федеральной трассы
— То, что этот разрез найден, — колоссальное достижение и для страны, и для Краснодарского края. Открытие расширяет наше понимание границы мелового и палеогенового периодов. За это мы должны сказать большое спасибо автору открытия. И это место, несомненно, надо оберегать.
Однако представление о том, что 66 миллионов лет назад, на границе мелового и палеогенового периодов всё вымерло, а потом всё заново народилось и обновилось, это фантазия.
Надо учесть, что динозавры начали вымирать за много миллионов лет до того астероида — видимо, они были умные и знали, что уже пора вымирать. Это не более, чем эффектная байка.
Такая же байка, как и та, что жизнь произошла на Земле. Она — следствие нашего антропоцентризма: «Мы люди, и всё должно крутиться вокруг нас!» Солнце, как вы знаете, тоже ещё недавно бегало вокруг Земли.
Последние лет тридцать мы с академиком Заварзиным сделали одну важную вещь — обосновали такое направление, как бактериальная палеонтология. Видите ли, раньше животным для человека был лишь осёл, или кошка, или черепаха. Потом появилась лупа, и человек стал видеть более мелких животных, потом появился микроскоп. С середины ХХ века стала всё шире применяться электронная микроскопия, и понятие о размерности организмов значительно расширилось.
Замечу, что у себя в институте я никогда не гнался за микроскопами высочайшего разрешения — в них часто видишь то, что тебе и не нужно. У нас в институте были микроскопы среднего уровня, зато в достаточном количестве, и время работы — не ограниченно. Я просматривал сотни снимков. Самое главное — доступность. Этим и объясняется прорыв, который имел место у нас в Палеонтологическом институте.
Так вот, скажу вам как создатель бактериальной палеонтологии, иметь дело с бактерией гораздо приятней, чем, скажем, с динозавром. Таскать на себе мосол динозавра или мамонта, конечно, здорово, но тяжело, а один кубический сантиметр породы даёт мне возможность ознакомиться с миллионами экземпляров бактерий, и получить несоизмеримо больший объём информации.
Кто лучший свидетель докембрия
— Считалось, что где-то 550 миллионов лет назад на Земле появляется скелетная фауна. С этого времени учёные составили довольно достоверную летопись. А до этой отметки — почти «немая» зона. Находили какие-то вещи, но довольно непонятные. И не обращали на них особого внимания.
И всё бы так и было, но потом ситуация начала меняться. Благодаря, например, вот таким штукам (показывает картинку на экране компьютера). У этой штуки внутри перегородки, а значит она — родственник зелёной водоросли. А возраст — 2 миллиарда лет!
У нас был такой замечательный Борис Васильевич Тимофеев. Он разглядывал в древних породах всякие шарики разной морфологии и предположил, что это остатки живых организмов. и тогда сказал: «Ребята! Докембрий (период от 4,5 миллиарда до 539 миллионов лет назад) полон жизни». Это был 1982 год. Мы отнеслись к его открытию как к недоразумению, тем более что книжечка его была издана плохо, на папиросной бумаге, картинки неважные. Борис Васильевич умер. А мы потом перепроверили имеющиеся коллекции. И поняли: он не ошибался!
Удивительный момент был, и когда мы изучали Ленские столбы в Якутии. Нашли там огромное количество мелких ископаемых — миллиметрового размера. Теперь Ленские столбы — всемирный памятник, граница кембрия и докембрия, признанный центр происхождения скелетной фауны.
Значительная часть найденных там организмов была с фосфатной раковиной. Поэтому, когда мы потом отправились в Монголию на месторождения фосфоритов, думали: там-то мы будем грести фауну лопатой. Приехали… и никакой скелетной фауны. Зато нашли что-то поинтересней — бактерии.
Оказывается, бактерии, у которых нет никакого скелета, сохраняются ничуть не хуже более высокоразвитых организмов. А в некоторых смыслах — даже лучше. Бактерия погибает, погружается в осадок, и её морфология сохраняется, несмотря на любую температуру и давление. Почему — это отдельный вопрос, не совсем прояснённый. Наверное, играет роль их размер. Представляете, какой это даёт шанс для исследований!
Когда ко мне приходят студенты слушать курс бактериальной палеонтологии, я первым делом спрашиваю их: покажите мне в аудитории место, где нет бактерии. Но они уже, как правило, знают правильный ответ и отвечают как надо: бактерии везде. Даже внутри ламп — бактерии. В так называемых «чистых» комнатах бактерии появляются, как только туда вошёл человек, пусть со всеми предосторожностями — в костюме и т.д. Когда из вулкана выходит лава и стекает в воду, через несколько секунд в лаве можно найти бактерии.
Чем академик отличается от нормального человека
— Знаменитый геохимик немец Манфред Шидловский показал, что породы из Гренландии — им почти 4 миллиарда лет – содержат изотопы углерода такие, которые характерны только для высокоорганизованных организмов — эвкариотов (у которых клетки, в отличие от бактерий, содержат ядро). В это никто никогда не верил!
Незадолго до смерти (2012 год) он сказал мне: «Пройдёт ещё много времени, прежде чем люди поймут, что жизнь намного древнее, чем они себе представляют. Если в самых древних породах сохранились такие высокоорганизованные организмы, сколько же лет их более примитивным предшественникам?»
Сами смотрите (показывает на экран). Вот эти шарики, ниточки найдены в древних породах. Разве могут они быть неживого происхождения? Это же яснее ясного: для неорганических образований подобная морфология невозможна.
Шидловский в своих работах показал: вот эти шарики найдены в породах возраста почти 4 миллиарда лет, а вот эти — 2 миллиарда лет. Они не отличаются ни изотопически, ни морфологически. Но принять такое готовы не все: если 2 миллиарда лет — да, это эвкариоты, а если 4 миллиарда — только неорганика. Вот такая психология!
Однажды я делал доклад в Институте биологии развития. И там сидели очень авторитетные люди, они сказали: «Что ты нам показываешь шарики с нитками. Это чепуха! Вот если бы у них была ДНК!» Я отвечаю: «Мы сейчас выйдем на улицу и увидим, как кошка бежит от собаки. Нужно ли нам смотреть их ДНК, чтобы понять, кто из них кто? Это излишняя информация, мы и так отличаем собаку от кошки. Потому что есть наука морфология, которая ничуть не хуже генетики.
Долгое время в западной литературе публиковались снимки разных находок с приблизительно такими комментариями: «Может быть, жизнь». Боялись сказать как есть. Но мне бояться нечего. Знаете, чем академик отличается от нормального человека? Я вам объясню: тем, что он может болтать всё что ему угодно, и при этом безнаказанно. Поэтому я позволяю себе высказывать то, что думаю.
Следствие комбинаторики
— В метеоритах находят остатки бактерий. Живые бактерии метеориты принести нам не могут, только окаменелые вещи. Но ледяные кометы занести живые бактерии в принципе могут.
Вот эта ископаемая бактерия найдена внутри метеорита. Внутри — шести-, восьмигранные пластиночки. Это магнетит. Железистый минерал с магнитными свойствами. Спрашивается, зачем бактерии производить магнетит? А затем, что бактерия тоже ориентируется на магнитное поле. Это говорит о том, что тело, с которого она прилетела, обладало магнитным полем, водой и соответственно атмосферой. То есть с какой-то другой «Земли».
А вот это штука, найденная в метеорите, обладает билатеральной симметрией (когда левая и правая стороны зеркальны). Это уже не какая-то губка или коралл — это очень высокий уровень организации. Размеры подобных находок — единицы микрон. Раньше мы такого мира не знали: самые мелкие вещи, с которыми работали — десятки-сотни микрон. А сейчас стоим на пороге изучения организмов микронного и меньшего размера. Какой потенциал нам откроется — можно только предположить.
Но в чём соль вопроса? После Большого Взрыва появилось 6-7 элементов – они стали усложняться, комбинироваться. И когда сложные композиции «наигрались», начал формироваться мир РНК. Чтобы он закрепился в Солнечной системе, должны были уже появиться все элементы таблицы Менделеева. Потом появляется ДНК, клетка…
Таким образом, вся история от Большого Взрыва до наших времён — это автокомбинаторика. Вообще, и таблица Менделеева, и весь дарвинизм – частный случай автокомбинаторики.
И когда я это написал, меня многие возненавидели. Но поскольку, напомню, я академик и могу болтать всё что угодно — тут ничего не поделаешь.
Ещё раз про туапсинский геологический разрез
— В Якутии начинают создавать Музей кембрия. Уже принято постановление главы Республики Саха (Якутия). Я, кстати, встречался с ним два раза в этом и прошлом году. И там, в музее, будут представлены Ленские столбы во всей их красе.
А здесь, в Туапсе, грех не иметь палеонтологического парка, а в Краснодарском крае с его чудесными ландшафтами — музея естественной истории. Это, конечно, не кембрий, но всё же тут происходило много чего интересного. Кстати, Кавказ образовался всего 35 миллионов лет назад, практически на днях. Временно вы живёте на суше, но ещё недавно здесь было море. И показать с помощью карт, камней, ископаемой фауны, как это всё происходило, было бы крайне интересно.
Такой музей мог бы и туристов привлекать, и научные исследования по естественнонаучным направлениям продвигать. Посмотрите для примера на Французский музей естественной истории. Для нашей страны, с её огромными территориями, ресурсами, многочисленными этносами, колоссальной историей такой музей стал бы серьёзным объединяющим проектом. И самое главное — музей нужен нашим детям и молодёжи. Это проект не на один век.
Владимир БЕЛЯЕВ
