«Черноморье сегодня» продолжает серию театральных портретов. Наш собеседник – артист Туапсинского театра юного зрителя Виктор Ардашев.
В этом театральном сезоне, уже подходящем к концу, ему выпала главная роль в спектакле по пьесе Олега Богаева «Русская народная почта». Приглашённый режиссёр Михаил Гаврилов так сказал об актёре после мартовской премьеры:
– С Виктором потрясающе легко и интересно сотрудничать. Было много открытий, удивлений, откровений. Режим «режиссёр сказал – актёр сделал» не работал. В спектакле множество его личных «актёрских зон». Он очень хороший артист.
С «Русской народной почты» мы и начали разговор с Виктором Ардашевым. Для тех, кто не читал пьесы и не видел спектакля, скажем, что это история об одиноком пенсионере, который от тоски и невостребованности начинает сам себе писать письма – от фронтовых товарищей, правительства, всевозможных известных людей и даже инопланетян – и сам же на них отвечает.
– Режиссёр говорил, что его задача показать не анекдот, не болезнь, чернуху, разруху и одиночество, а свет в конце тоннеля, надежду. Получилось ли так?
– Не знаю. По-моему, получилось одиночество. Надежды я не увидел. Надежде взяться неоткуда. То, что я сам хотел сказать, – не забывайте близких. У меня у самого мать живёт далеко от меня, но я постоянно думаю о ней.
– Роль старика Ивана Жукова одновременно и комическая, и трагическая. Зная вас как комедийного артиста, я предполагал, что будет много смеха. Вышло по-другому. В комике живёт трагик?
– Это ведь больше трагедия. Да, трагедия мне тоже интересна. Одна из моих больших ролей, в бугурусланском театре, – старшина Васков в спектакле «А зори здесь тихие». Эмоционально очень тяжёлая роль. Вообще для меня идеал актёра – это Папанов. У него получалась и трагедия, и комедия.
– Пространство квартиры в хрущёвке, в которой происходит действо, очень необычное: санузел, комната, кухня, прихожая причудливо объединены. Не говоря о шкафе, который и окно, и выход в космос. Вам понравилось такое решение?
– Я бы, наверное, делал по-другому, я ведь режиссёр по образованию. Но Михаил Гаврилов решил так. С ним работать мне было интересно. Тем более, что он сразу видел только меня в главной роли.
– «Почта» – практически моноспектакль. Каково играть без партнёров? (Для тех, кто не видел, скажем, что там есть и другие действующие лица – из фантазий старика: английская королева, Ленин, Любовь Орлова, инопланетяне, Чапаев и др. – но они не взаимодействуют с главным героем, находясь в одном пространстве)
– Не совсем так. Я чувствовал поддержку и Антонины Тимошиной, и Паши Захарченко (королева и Ленин), и других. Раньше мне моноспектаклей играть не приходилось – это правда.
– Вы сами – хороший партнёр?
– Мне говорили, что хороший, а сам я судить не могу. В партнёре важно, чтобы не было пустоты в глазах. Как играть с пустотой? Бывало, что я так и говорил людям: ты – не артист. Обижались, а что делать?
– Если партнёр перетягивает одеяло на себя, как действовать?
– Никак. Это задача режиссёра одёрнуть разошедшегося актёра. Помню, в молодости я играл в «Женитьбе» Гоголя слугу, Степана. И, видимо, перебарщивал. И мне режиссёр сказал: не лезь, не ты главный. С тех пор не помню, чтобы мне указывали попридержать коней. Сейчас у нас тоже идёт «Женитьба». Я там играю жениха Яичницу. Роль не главная, Кочкарёву и Подколёсину мне мешать нельзя, и я это понимаю.
– В пьесе ирландского драматурга Мартина Макдонаха «Калека с острова Инишмаан» вам досталась небольшая, но яркая роль девяностолетней старухи. Интересно играть женщин?
– Интересно и необычно. Женщин я играл и раньше – когда был совсем молодым актёром. Растительности на лице было меньше. И вот снова… По улицам города ходят мама с дочкой, обе немолодые, немного странные. Свою старуху я сделал с них. А с этими дамами даже не заговаривал – только подглядывал издалека. Они не знают, что стали прообразом моего персонажа.
– Но старуха из пьесы ещё и постоянно пьёт виски. Эта часть трудно давалась? Легко играть пьяных?
– Трудно. Многие скажут: да чего тут? Выпил – и вперёд, на сцену. На самом деле так не выйдет. Пьяницу изображать тяжело: немного ошибся – и получается ненатурально. Тем более, если сам выпил. Тебе кажется – хорошо, а на самом деле – нехорошо.
– Старуха получилась очень смешной. Я замечал не раз: вы выходите на сцену – и в зале сразу оживление, смешки. Даже если роль не комедийная. Вы специально так обставляете свой выход?
– Ну нет, не я же ставлю! Может быть, это потому что у меня такая смешная внешность. А потом, актёр я по большей части комический. А ещё за годы, что я работаю в ТЮЗе, появились зрители, которые «ходят специально на меня», выражают свою любовь.
– Из других ролей сегодняшнего репертуара что отметите?
– Нравится недавний спектакль «Юбилей» по Чехову нынешнего худрука Елены Журавлёвой. Я там играю бухгалтера Хирина. Из старых работ – эпизодическая роль доктора в «Дорогой Памеле». Роль Людоеда в «Коте в сапогах» – она хоть и совсем маленькая, но получилась интересной. Удалось в ней кое-что найти. Волк в «Трям! Здравствуйте» мне тоже дорог. Ещё про «Почту» скажу. К нашей артистке приехала подруга из Костромы. А сын подруги где-то в интернете увидел наш спектакль и специально маме наказал, чтобы она взяла у меня автограф. Что она и сделала. Такие знаки очень дороги.
– Сложнее играть детские спектакли или взрослые?
– Детские сложнее. Но главное, чтобы был балдёж от роли, неважно, детский спектакль или взрослый. Если нет балдежа – дело плохо. И такое есть, что любишь роль и одновременно ненавидишь. И неудовлетворённость часто чувствуешь.
– Вы раньше говорили, что считаете кино ненастоящим актёрством. Остаётесь при том же мнении?
– Конечно. Там тебя красиво сняли с выгодного ракурса, через десять минут с другого-третьего – и ты получился красавец. А в театре выходи по расписанию и работай при любом настроении. Один спектакль на другой не похож.
– В кино снимались последнее время?
– В конце того года. В Геленджике. Называется сериал «Под напряжением», там Сергей Астахов в главной роли. А мне досталась роль санитара, который ухаживает за психическим больным?
– Что-то комедийное?
– Да нет, там буйный псих, поэтому смешного мало. Хотя, что-то я постарался вставить.
– Озвучивание пройдёт без вас. Наверное без вашего голоса многое потеряется?
– Не возьмут же меня они с собой в Москву озвучивать фильм. А потом они голос записали, подберут похожий. У меня там несколько эпизодов. По-моему, сериал ещё не вышел на экран. Я интернетом не пользуюсь – не знаю. А до этого участвовал в сериале «Красавица», он снимался у нас, в Туапсе, в двух сезонах «Береговой охраны». Но нет, кино – это так, несерьёзно…
– Как объяснить человеку, в чем суть актёрской профессии, если он не понимает?
– Да если не понимает, то и объяснять бесполезно. Я этим давно не занимаюсь. Когда приезжаю к себе домой, в Удмуртию, мне одноклассники говорят: «Витя, ты же артист. Вот это работа! Выбежал на сцену, покривлялся-поплясал, деньги в карман положил и иди себе домой». Что им скажешь? Разве только то, что я бюджетник и за каждый выход деньги не получаю. А в жизни я и не актёр вовсе – только на сцене. У меня продавца на двадцать рублей обмануть не получится.
– Мне кажется, в советское время к актёрской профессии было более уважительное отношение…
– Не могу сказать. Я пришёл в театр уже в новой стране. Ни в школе, ни когда в ВДВ служил не мечтал об актёрстве. Если бы кто сказал, что я буду артистом, я бы в глаза ему плюнул. Но, правда, в самодеятельности участвовал, пел, на разных музыкальных инструментах играл – гармошка, гитара, балалайка. Не виртуозно, но играл. А как дело было: я вернулся со службы из Германии, и отец мне говорит: пойдешь ко мне администратором. Он был директором дома культуры. И я пошел. А через какое-то время мне говорят: специалист без образования, так не пойдёт. И послали меня в культпросветучилище. А там уже меня стали на режиссёра учить.
– Вы сказали, что служили в ВДВ. С парашютом прыгали?
– Семь раз.
– Что страшнее? Входить на сцену или прыгать?
– Трудно сказать… Хотя, чего это я? Сейчас, после двадцати с лишним лет актёрства, волнения почти нет. Разве что минутку поволнуешься перед выходом. Вышел – а потом ловишь отдачу от зрителей. Сам их не видишь, но кто-то хмыкнул, кто-то хихикнул, кто-то хлопнул – и ты уже в своей стихии. А когда я с парашютом первый раз прыгал, меня старшина из люка выталкивал. Страшно.
– Ощущения после прыжка и после спектакля схожи?
– После прыжка тебя распирает от кайфа. Это чистый адреналин. От сцены, когда насыщаешься энергией зала, тоже кайф, но совсем другой. Это два совершенно разных кайфа.
Владимир БЕЛЯЕВ
