Помню, в детстве, заслышав название Гунайка, мы с дворовой ребятнёй хохотали. Нам почему-то казалось очень смешным это слово, будто с ним связано что-то несуразное.
А, может, и слышали от кого-то из взрослых всякие нелепицы про неё. Хотя мы даже не имели представления что это и где находится. А ведь у этой местности — реки Гунайки, горы Гунай и нескольких сёл под одноимённым названием, только с номерами, достаточно богатая история, связанная с войнами — сначала с Кавказской, а потом и Великой Отечественной. И если сегодня про Вторую, Третью и Пятую Гунайки можно узнать уже только из легенд — люди давно покинули эти места, которые со временем проросли мхом, травой и деревьями — то Первая и Четвёртая вполне обитаемые. К слову, мои коллеги пять лет назад под этой же рубрикой уже писали про здешние места и их жителей. Что изменилось с тех пор? Мы отправились в глубинку, чтобы узнать об этом.
Тут гунны ходили?
Считается, что Гунайка, как река, так и населённый пункт, получили свои названия от горы Гунай. Перевод топонима доподлинно неизвестен, имеет несколько версий, порой весьма противоречивых.
Есть красивая легенда, поддерживаемая некоторыми маститыми краеведами, что название уходит корнями к гуннам, которые ещё на заре новой эры осваивали территорию. Но ряд специалистов считают версию про «долину гуннов» не состоятельной и не аргументированной, основанной лишь на созвучии слов. Гуннов местные жители называли сабирами (сибирами), в их влияние не входила долина реки Сеже (некогда Гунайки). Вместе с тем, осталась и Сеже: если посмотреть на современные карты, река протяжённостью чуть более 12 км является притоком Гунайки и протекает через урочище Котловина. Тем более забавными кажутся утверждения гунайцев о себе, как о потомках гуннов. Шутят, наверное.
Лично мне больше нравится версия о тюркском происхождении названия. Слово Гунай может быть трансформацией «gunei», что означает «солнце» или «солнечная». Ещё одно вероятное предположение, что топоним пошёл от абазин, которые населяли побережье с 14 века, их отдельные группы оставались здесь вплоть до 1864 года. Вернее, от имён: мужского Гуна или женского Гунна, что означает «Сердце богов».
Те, кто выступают за адыгское происхождение Гунайки, уверяют, что название переводится как «долина пещер», хотя само слово «пещера» в состав сочетания не входит. Некоторые полагают, что топоним происходит от армянского Hunastan (Греция), потому что в тех местах когда-то жили греки. Версия интересная и созвучие в наименовании очевидно, да и греки там действительно обитали (в окрестностях есть несколько старинных греческих кладбищ). Однако, название Гунай было зафиксировано в письменных источниках за несколько десятилетий до поселения там армян, поэтому и этимология также является сомнительной.
Первые сведения о Гунайке можно найти в военных мемуарах времён Кавказской войны. В 1863 году через горы пробирались к побережью два отряда: Даховский под командованием полковника В.А. Геймана (в честь него назвали одну из вершин) и Пшехский, которым руководил полковник Н.П. Граббе. Год спустя в долине реки Сеже Гейман основал военный пост Оренбург, в охране которого находились казаки из Оренбургского казачьего войска. Тогда появился и пост Гунайский так же в ведении Даховского отряда, позже станица Гунайская. По данным от 1869 года «население её состояло: линейцев — 6 семей, донцов — 28 семей, черноморцев — 23 семьи и 10 семей женатых нижних чинов Кавказской армии. Станица Гунайская зарегистрирована в списках населённых пунктов в составе 27-го конного полка приказом по Кавказской армии». В декабре того же года в документах зафиксировано селение Гунайское на месте бывшей станицы. В селении был расквартирован 1-й взвод 3-й роты 4-го Кавказского линейного батальона.
Позже на какое-то время долина реки Сеже опустела, потому что не было желающих тут селиться. И на карте Кубанской области 1882 года значится уже «бывш. село Гунайское». В начале 20 века прежнее название вернулось, и были также нанесены хутора Гунайские под номерами. Кроме того, и гора Гунай несколько раз меняла название, вернее оно на картах неоднократно переходило от одной вершины к другой.
В 1905 году хутора и само Гунайское заселяли греки, амшенские армяне обитали в Котловинном. Греки имели большие угодья и сдавали их в аренду. После революции, в 1921 году греки покинули эти места, в их дома заселились армяне. Когда спустя время греки вернулись, они были вынуждены остановиться ниже по течению реки на месте будущих 1-й и 2-й Гунаек.
В 1935 году репрессированных греков выслали в Казахстан и на Алтай. В оставленных хуторах окончательно осели армяне — переселившись из Котловинного.
Гунайка намбер уан (№1)
Село расположено у одноимённой реки в пяти километрах от Октябрьского. На въезде в него над деревянным мостком табличка, которая приглашает на праздник Кирянлуха, так местные издавна называют 1-ю Гунайку, всех бывших и настоящих жителей села, тех, «кто пил воду из колодца Матуляна Хачика. Ашикара-чакра». Что означают последние слова, нам жители Гунайки не пояснили, предположу, что это основы армянских фамилий людей, живших здесь.
Вот мы и на другой стороне реки, проехались по Первой. Вокруг ни души, видимо, на работе или уехали куда. Будний день всё же. Лишь хозяева дома на самой окраине оказались на месте. Во дворе нас встречает чета Сагарян.
Агоп Меликович уже знаком нашим читателям: в прошлый приезд в Кирянлух мои коллеги с ним общались. Тогда он был один на хозяйстве. В этот раз по дому хлопотала супруга Сусанна Сарксовна.
Расспрашиваем, как живут, что нового, что беспокоит.
— Хорошо живём, — говорит глава семейства, — чего нам жаловаться? Все как у всех, обычные житейские заботы и дела. Только вот клопов в этом году много было. Думал, что это божьи коровки, ан, нет. Брат двоюродный приезжал, сказал, что это клопиные детёныши. Ой-ой, уйма!
В Первой Гунайке всего семь дворов. И жители все в основном родня. Рядом с домом Сагарянов живут братья Сусанны Саркисовны: Алик Касумян, чуть поодаль Асадур, ещё дальше Гамаяк.
— А что за колодец тут у вас волшебный? — интересуюсь я.
— Да, его уже нет, после наводнения его завалило камнями, он почти в реке оказался, — поясняет Агоп Меликович. — Закар Чакрян жив был, хотел его восстановить, почистил даже, но не довёл дело до конца. Там неподалеку его отца дом был, и родник рядом. Другие стали рядом строиться, улицу поэтому и назвали Родниковая.
Как поведали нам старожилы, после наводнения 1991 года село стало вымирать, люди подались в город. Тогда обошлось без жертв, но у многих смыло дома.
— Помню, — говорит Агоп Сагарян, — утром Сусанне на работу надо было, а такой сильный дождь припустил. Дороги не было, только висячий мост. Смотрю, речка подымается, не успеем. Только добежали обратно до дома, и хлынули потоки водные с ветками, бревнами, камнями.
Дом Сагарянов не пострадал, а вот соседи накануне новенькую машину обмывали. Унесло.
Но сами Агоп и Сусанна покидать любимое село не стремятся. В городе есть жильё, но туда они поедут, только если закончатся дрова и нечем будет печку топить.
Они ведь родились здесь, выросли, дружили их родители. А сами молодые люди стали общаться, когда уже получили образование: брат Агопа дружил с братом Сусанны, часто захаживал к ним в гости. Так и сосватали голубоглазую красавицу за бравого военного. Агоп Меликович полжизни отдал службе в рядах Советской армии, а Сусанна Саркисовна — верная боевая подруга — везде за мужем.
Пока пьём кофе, разговариваем о разном. Затронули тему войны, Сусанна Саркисовна вспоминает рассказ отца. Он был проводником, несмотря на свой юный возраст 11 лет, знал все горные тропки. Когда стало известно, что немцы вот-вот займут село, жители двинулись в горы. Одна девчонка, у неё были длинные густые, очень красивые волосы, замешкалась и отстала. Когда её мама обнаружила это, попросила Серёжку (так называли Саркиса) сбегать, посмотреть что случилось. Когда юноша вернулся в село, обнаружил девочку мёртвой, она погибла от взрыва бомбы, и части её тела были разбросаны по сторонам. Мальчишка испытал шок от увиденного, но всё же собрался с мыслями и духом, смог сделать небольшую яму (рыл то палкой, то голыми руками) и похоронить свою маленькую односельчанку. Пока предавал земле, всё думал со слезами в глазах, как матери сообщить, что же ей сказать…
— Отец когда рассказывал этот случай, всегда плакал, — дрожащим голосом делится Сусанна Саркисовна. — И мы вместе с ним. Видите, я и сейчас, говорю и плачу.
Время прощаться. Мы поблагодарили хозяев за гостеприимство и интересную беседу. Нас ждала Четвёртая Гунайка.
4=2+3-1
Это не пример из школьной программы, а простая жизненная математика. Как я уже упоминала, Вторая и Третья Гунайки давно не значатся в реестре населённых пунктов. И если про 2-ю ещё кое-кто из взрослых гунайцев да вспомнит, то про 3-ю вообще мало кто даже знает — сведений о ней нет ни на картах, ни в письменных источниках. Хотя, готовя материал, я нашла информацию про то, как казаки воевали в тех местах осенью 42-го. Из воспоминаний гвардии старшего лейтенанта, командира эскадрона 47-го кавполка В. С. Калашникова:
«12-я гвардейская казачья кавалерийская дивизия держала оборону в горах уже два месяца. Казаки стояли насмерть, ежедневно отражая натиск вражеских полчищ, остервенело рвавшихся к Туапсе. Мне, бывшему командиру эскадрона, особенно запомнились тяжёлые, кровопролитные бои в октябре 1942 года у реки Пшиш, в районе трех посёлков под названием Гунайка. Враг занимал 2-ю и 3-ю Гунайки. Мы получили задачу выбить его из этих посёлков. Наступление вначале пошло успешно: противник вынужден был оставить 2-ю Гунайку. Но под 3-й Гунайкой мы натолкнулись на укреплённый рубеж, состоящий из дзотов с пулемётными и минометными установками. Кроме того, противник ввёл в бой до сотни бомбардировщиков. Мы окопались и заняли оборону метрах в пятистах от вражеской передовой. Для немецких летчиков это было удобно: они могли бомбить нас, не опасаясь задеть своих. И бомбили с рассвета до темна. Потери были немалые. Тогда мы решили обмануть врага. Подползли к его позициям на расстояние 100 — 200 метров, соорудили вторые окопы и с рассвета заняли их. Сюда ни одна бомба не падала, авиация фашистов продолжала обрабатывать покинутое нами место. Лес там был дубовый, высотой 15 — 20 метров. Листва крон закрывала солнце. А когда мы вернулись в свои прежние окопы, то вместо темного леса увидели голую, обезображенную взрывами землю…»
Да, в войну этим местам крепко досталось. Однажды я слышала от местного поисковика, что в дни Туапсинской оборонительной операции вода в реке Гунайке была красной от пролитой человеческой крови. Немым свидетелем и участником тех боев является мемориал в 4-й Гунайке, где я впервые побывала три года назад, когда к нам из Башкирии приезжали родственники бойца, погибшего на здешних высотах и похороненного в гунайской братской могиле. Видно, что за ней ухаживают и чтят память воинов — мемориал почищен и покрашен.
А вот дома в селе пустеют. Кто умер давно, и жилище осталось заброшенное, кто только-только продал свои угодья и уже на чемоданах в предвкушении переезда.
Вид полуразрушенных зданий совсем не красит некогда процветающее село.
А, может, это осень обнажила проблемы, летом скрытые за листьями деревьев. Молодёжь сюда не затащить — нет инфраструктуры, нет работы. И хлеб в 4-ю Гунайку по прежнему привозят два раза в неделю: по понедельникам и четвергам. Но так же стоит шатёр, построенный сельчанами для особых торжественных случаев много лет назад. А значит, всё не так уж плохо. Значит, есть место и празднику.
Начальник отделения связи и все, все, все
Почта в 4-й Гунайке — «наше всё». Тут и ЕРЦ, и налоговая, и магазин в одном окне. Ну, и отделение связи, само собой разумеется. В день нашего визита селяне как раз потянулись оплачивать коммуналку, и в офисе местного почтамта было многолюдно.
— Как живете?
— Вроде ничего. Хотели нас закрыть, но мы отбились, — рассказывает начальник местного отделения связи Оксана Ивановна Терзиян.
Она же и почтальон. Сама родом из города Нелидово Тверской области, в Гунайку её привела любовь. Вернее, муж привёз. И вот уже тридцать лет Оксана Терзиян является селянкой. Вспоминает, что поначалу, после переезда из города, в деревне было ей нелегко. А сейчас Гунайка — центр Вселенной.
— Что-то с Интернетом сегодня неважно, — меж делом говорит Оксана Ивановна. – А, в общем, хорошо у нас. Дорогу на днях грейдером разровняли, по сравнению с перевалом у нас автобан. И последние годы она у нас отличная, грех жаловаться.
Среди посетителей на почте был Валерий Мелконян. Когда он ушёл, почтальон посоветовала нам сходить к нему в гости, сказала, что он единственный, кого затопило в селе в прошлогоднее наводнение.
Едем на улицу Садовую, как нам и рекомендовали. Хозяин с почты домой ещё не вернулся, но нам навстречу вышел его сосед, живущий напротив, через ручей.
Богос Артынович Пегливанян, так представился пожилой мужчина, поначалу отнёсся к нам с недоверием: мало ли кто тут посторонний ходит, разнюхивает что-то. Узнав, что мы из редакции газеты, оживился, начал рассказывать про потоп 2018 года. Оказывается, в его дом тоже зашла вода.
У его жены Ульяны Алексеевны после этого на нервной почве отказали ноги: теперь она с трудом передвигается при помощи ходунков, а в основном лежит. Мужчина и по хозяйству управляется, и за супругой присматривает. Дети со стариками Пегливанянами не живут.
Богос Артынович показывает валуны, как нанесло их этим маленьким ручейком, который в одночасье превратился в бурлящий поток воды, камней и деревьев.
— Вся дорога была в камнях, — вспоминает он. – Мы их на обочину кидали, видите, какой она высоты. Дорожники потом приезжали, отсыпали щебёнкой, но без кюветов её дождями смывает. А рабочие что? Им как указали, так и делают. Ни больше, ни меньше.
Компенсацию, как рассказал нам пострадавший, всего 10 тысяч рублей, он выбил с трудом.
После мы решили заехать к Людмиле Николаевне Алексютиной. Про её цветочный сад тоже упоминали в прошлой публикации.
В нём круглый год произрастают каллы, фрезии, хризантемы, астельмерии. В этот раз его хозяйка была настроена не очень оптимистично. Сказала, что будет ликвидировать свою теплицу, смысла в ней не видит. Больше затрат, чем отдачи. Ломает эти прекрасные хризантемы и выкидывает, так она нам сказала.
— Никто не хочет покупать цветы, на рынке одни перекупщики. Невыгодно. В город поедешь, на бензин больше потратишь, — сетует она.
Людмила по профессии агроном, долгое время жила в Молдавии. Там, кстати, будучи рабкором, писала статьи. На какие темы, уже не помнит. Наверное, на научные.
Я после всё думала, как же так? Столько трудов и сил положено на выращивание таких прекрасных цветов. Неужели и правда, не будет больше этого оазиса в гунайской глуши? Ведь есть же у нас в районе программы поддержки земледельцев. Может, Людмила про них не знает?
Суждено было жить
Не могли мы не заехать к ветерану Великой Отечественной войны Георку Вартановичу Зебеляну. Мы потихонечку зашли в дом, он дремал. Заслышав шорох, открыл глаза и, увидев нас, сразу оживился. Стал вспоминать войну, как сражался с фашистами на Малой земле, как был ранен.
— Я живучий, девочка, смотри сюда, тут до сих пор осколок сидит, — показывает на своё колено ветеран. — Мне суждено было жить, 95 лет мне уже.
Он плохо слышит, но хорошо помнит те жаркие боевые ранней весны 43-го. Он рассказывает, как их раненых прятала в землянке медсестра, как с сопки трижды добирался к морю, где располагался штаб дивизии. И каждый раз под дулом направленной на него винтовки (мало ли чужак) слышал: «Стой, кто идёт? Стрелять буду!»
Беседуем с дочерью ветерана Азнив Георковной. Она ухаживает за родителями, которые в своих 90 с лишним оба сохранили следы прежней красоты. Говорит, не хочет молодёжь ехать в Гунайку. Школы давно уже нет, а детского сада, куда она ещё малышкой ходила, и которым когда-то заведовала её мать, и подавно.
— Детей всего трое в селе. Жилища пустеют. Здесь, на земле, трудиться надо, а здоровья нет. Это их поколение (показывает на родителей) прошло все невзгоды, выстояло, трудилось: хозяйство у нас когда-то было большое, а молодёжь не та уже.
Так и остаются в селе только старики. Вот и ветеран Зебелян с супругой Гаянэ пока здесь, в своём стареньком доме. Им бы в жильё с удобствами. Хоть и есть буквально выбитая дочерью квартира в Шепси, по закону положенная участнику войны, но по-прежнему стоит она пустая – одни стены голые, на ремонт денег найти не удалось. А ведь с тех пор прошло уже три года. И хоть не унывает Георк Вартанович, шутит все время, смеётся, вопрос благоустроенного жилья для человека, благодаря которому мы с вами живём в свободной стране, остаётся открытым.
Продолжение следует
Гунайка, несмотря на то, что редеют ряды её жителей, все же является притягательной для человека ищущего. Здесь есть масса интересных мест, про которые стоит рассказать. И мы обязательно сюда вернёмся. Но это уже другая история.
Ольга СЕДЛАЧЕК
