Сегодня, в день 80-летия со дня полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады, тысячи жителей и гостей города на Неве по традиции устремятся на Пискарёвское кладбище, чтобы отдать дань памяти и возложить цветы на братские могилы, где покоится прах более полумиллиона ленинградцев
и советских бойцов, умерших в годы войны от мучительного голода и холода, погибших под бомбами и обстрелами, ушедших в госпиталях от ран. Среди жертв фашизма на Пискарёвке лежат и останки родных Юрия Васильевича Фёдорова, ныне жителя Шепси, а в годы Великой Отечественной жителя блокадного Ленинграда.
Время величайшей трагедии миллионов людей и одновременно мужества и стойкости жителей и защитников города запечатлено в воспоминаниях Юрия Васильевича — по просьбе внуков он записал в тетрадь то немногое, что смогла удержать его детская память. Но эти скупые строки — подчас красноречивее многостраничных мемуаров.
Родители, а также дедушки и бабушки Юрия Фёдорова были коренными ленинградцами, петроградцами, уроженцами Санкт-Петербурга. Дед по линии матери работал на фабрике «Красный треугольник», дед по линии отца — на Кировском (бывшем Путиловском) заводе. Отец трудился на Балтийском кораблестроительном заводе, а мама — на фабрике «Веретено».
В 1941-м Юре исполнялось 7 лет, и он готовился осенью пойти в первый класс. Начало Великой Отечественной войны застало его за городом, где малыши проводили лето вместе с детским садом. Помнит, что мама, Нина Михайловна, приехала за ним, и вместе с другими родителями и детьми они возвращались в кузове грузовой машины.
Отец Юры ушёл на фронт с народным ополчением и вскоре пропал без вести в одной из разведок. Мама во время своих дежурств брала Юрку на крышу дома. При налётах вражеской авиации и мальчику довелось как-то раз помогать маме засыпать песком немецкую бомбу-зажигалку. Сверху открывался красивый вид на город, в разных районах которого взлетали в небо сигнальные ракеты, указывающие вражеским пилотам на объекты для бомбовых ударов. Для борьбы с диверсантами и шпионами начали создавать патрули, и со временем таких сигнальных ракет становилось всё меньше.
Яркий эпизод из того времени — детская песочница в их дворе. Знакомая девочка позвала Юрку играть. Он бежит к подружке, и вдруг впереди вырастает столб огня. Очнулся на руках у бабушки. Вместо песочницы — воронка и вокруг взрослые собирают окровавленные фрагменты детского тела… А потом случился пожар на Бадаевских складах, где сгорело большое количество провизии. Люди кинулись в магазины закупать продукты, но полки уже были полупустыми. С тех пор в городе бесконтрольно стала расцветать спекуляция, и вскоре ввели продуктовые карточки.
В начале 1941-го у мамы родилась дочка — сестрёнка Юрия. К началу блокады малышка уже становилась в кроватке. Она первой умерла в их семье. Когда у мамы от недоедания пропало грудное молоко, девочку пытались кормить хлебом, размоченным в подслащённой воде, но это не спасло, и от истощения ребёнок умер.
Ещё среди горестных воспоминаний — окровавленная тушка их домашней кошки на столе. Кошку было очень жалко, но она хоть на какое-то время спасла хозяев от мучительного голода.
Варили и столярный клей. Благо в семье хоть и небольшие его запасы, но были, так как дед по линии матери, Михаил Иванович, увлекался ремонтом мебели. Засохшие коричневые плитки клея из шкур, костей и хрящей животных он колол на кусочки и варил в кастрюле на буржуйке. Где он нашёл буржуйку, неизвестно, но зимой она спасла семью от гибельного холода. В огонь шли книги, мебель, заборы, всё, что можно было отломать и принести. Поиск дров заставлял людей двигаться, и это спасало их жизни. Лежать — равносильно смерти. Топливо находили в разбомбленных домах, в квартирах, оставленных людьми, или там, где хозяева умерли.
От голода дед ослабел и слёг, а перед смертью и вовсе обезумел, ругался и кричал, что родные его нарочно не кормят. В смертельной агонии с такой силой бросил подушку, что выбил стёкла двойной рамы. Покойника мама и бабушка зашили в простыню и вытащили в прихожую. Спустить его с третьего этажа вниз не было сил. Пока труп там лежал, по нему стали ползать неизвестно откуда взявшиеся большие жёлтые вши, и женщины очень переживали, что паразиты перелезут на живых жильцов квартиры.
С приближением весны по улицам города стали ходить специальные команды, собиравшие по домам и увозившие на Пискарёвку покойников. Труп деда снести не смогли и просто сбросили с балкона в сугроб, откуда его и забрали похоронщики.
К тому моменту у Юрки появились признаки цинги: кровоточили дёсны и стали шататься зубы. Чтобы как-то поддержать детский организм, его стали поить отваром сосновой хвои, которую приносила тётя Тася, сестра матери. Она работала вахтёром в порту, получала рабочий паёк и как-то раз даже принесла домой кусок конины. Шла с работы и увидела лежащую рядом с повозкой лошадь, убитую взрывом. Рядом с ней уже толпились люди, кромсая тушу, а вокруг бегал солдатик и кричал: «Что вы делаете? Что вы делаете?»
Нашему современнику трудно представить, какую ценность в блокадном Ленинграде мог составлять кусок конины. А для умирающих от голода он был не просто мясом, а настоящей надеждой на продолжение жизни.
С приближением весны женщины стали ходить на пожарище на месте Бадаевских складов и собирать верхний слой земли, впитавший в себя растопившийся от огня сахар. Его засыпали снегом, варили, отстаивали от грязи и пепла и пили чуть сладковатую мутную жижу. А ещё, когда снег сошёл, ходили на совхозные поля за Кировским заводом, собирали гнилые и перемёрзшие капустные листья, оставшиеся с осени, и клубни картошки. Из них варили суп, растягивая пищу на дни.
Когда появилась зелень, началась настоящая охота на крапиву и лебеду. Их мололи и жарили котлеты. С наступлением лета город понемногу стал оживать. По центральным улицам пустили редкие трамваи. Обстрелы и бомбёжки продолжались, но реже. Ленинградцы выходили и убирали свои дворы и улицы. Измождённые, еле держащиеся на ногах, они не сдавались, верили в победу.
Осенью 1942 года их семья — мама, тётя, бабушка и Юра, собралась в эвакуацию. Они опоздали на пароход и перебирались через Ладогу на военном катере. Пристав к берегу, стали ждать пароход, который обогнали. Когда судно причалило, началась долгая высадка. Кроме жителей в тыл отправляли много раненых военных. И тут авианалёт. Одна бомба в воду, вторая в корабль…
Людей на берегу посадили в битком заполненные вагоны и повезли на восток. Сошли с поезда в Омской области. До 1947 года Юра с мамой жили в эвакуации в одном из совхозов под Павлоградом. Мальчик ослабел во время блокады и сильно болел, кашлял, а потом стал задыхаться. Ночью в жуткую метель мать понесла сына на руках в больницу, и только благодаря врачам он остался жив.
В Ленинград Юрий Васильевич вернулся, чтобы учиться и работать. Их трёхкомнатную квартиру на улице Тракторной уже заняли другие, и парню приходилось искать себе крышу над головой. Так судьба его свела с будущей супругой — Фаиной, ещё одной героиней нашего рассказа.
В её семье сохранилась богатая библиотека, и Юрий, большой любитель чтения, часто заходил к ней за книгами. Он — высокий красавец, она — юная и нежная, не могли долго сдерживать взаимные чувства и расписались, как только невесте исполнилось 18 лет.
Для супружеской пары минувший 2023-й год был юбилейным. Их семейному союзу исполнилось 65(!) лет. И это весомый повод ныне, именно когда в нашей стране стартовал Год семьи, продолжить наш рассказ о Фёдоровых.
Ленинград супругов познакомил, поженил, здесь родились и росли их сыновья, протекали трудовые годы. Фаина Ивановна 40 лет отработала воспитателем детского сада. А Юрий Иванович трудовую биографию начинал токарем на заводе «Большевик», в прошлом Обуховском, потом был грузчиком на ЗЖБИ. Позже знакомые помогли ему устроиться на механический завод, выпускавший станки для обувной промышленности. В тот период он закончил вечернюю школу и техникум, на производстве прошёл путь от слесаря-сборщика до заместителя начальника отдела технического контроля, а потом и до председателя профсоюзного комитета завода.
В конце 90-х, уже будучи на заслуженном отдыхе, Фёдоровы переехали в Шепси — ближе к одному из сыновей, обосновавшемуся в Сочи. Купили дом на пригорке, и Юрий Васильевич увлёкся земледелием. Стал горожанин знатным огородником. В пару ему и Фаина Ивановна — примерная рукодельница и повариха. В праздники стол в их гостеприимном доме впечатляет обилием и разнообразием блюд. В центре — обязательно графинчик вина, сделанного руками заботливого хозяина. А украшение любого праздника — торт или пирог от Фаины Ивановны.
У Фёдоровых уже пятеро внуков и трое правнуков. На семейный юбилей, который супруги отпраздновали прошлым летом, собрались родные и близкие. Вспоминали прошлое, желали здоровья и долголетия. Спрашивали рецепт семейного счастья.
— А какой может быть рецепт? — говорит Фаина Ивановна. — Мы оба — дети блокады, прожили долгую и непростую жизнь. У каждого из нас свой характер, и не всегда — сахар. Но блокада научила нас замечать в жизни маленькие радости и ценить человеческое участие. И главное для супругов — не ставить своё «я» выше семьи. Так что рецепт этот очень простой, и делиться им нам не жалко. Берите и будьте счастливы!
Лидия НИКОЛАЕВА
