Этот год нарушил привычное течение многих жизней – у кого-то в большей, у кого-то в меньшей степени. Довольно чувствительными его события оказались и для театрального мира. Если в каких-то регионах России спектакли проходят с частичным наполнением зала, то в Краснодарском крае запрет на представления полный. Закрыт для публики и Туапсинский театр юного зрителя. Однако это не значит, что артисты сидят без дела. Наш театр за этот год поставил четыре новых спектакля, и сейчас идёт работа над пятым. Кроме того, актёры активно общаются со своей публикой в интернет-пространстве. Вовсю готовится новогоднее представление, которое также пройдёт в сети (увы, придётся обойтись без утренников). Ольга Николаевна Веровчук поступила на должность худрука ТЮЗа всего за месяц до введения ограничительных мер. Сегодня она рассказывает нашим читателям о том, что происходит сейчас в театре, размышляет о нынешней необычной ситуации и дальнейших перспективах.
О раздвоении личности
– Моя предыдущая жизнь прошла на Дальнем Востоке, а творческий путь связан с Амурским областным театром драмы, куда я пришла актрисой после Хабаровского института культуры в 1988 году. Становясь взрослее, я заметила, что ролей мне предлагают всё меньше. И решила, что надо самой ставить спектакли и самой играть в них. Первый мой спектакль – «Маленький Мук» получился в 2007-м, и там у меня была роль, но оказалось, что играть и ставить – это какое-то раздвоение личности. Со временем работа режиссёра захватывала всё больше, а в качестве актрисы я стала выходить на сцену всё реже.
Режиссёр приводит к общему знаменателю труд многих людей – актёров, художников, хореографов, создаёт общую гармонию. Актёр же решает только свою задачу. И когда я играла (у меня оставались ещё какие-то роли) – это был как отдых по сравнению с работой режиссёра.
Кроме того, служа в театре, я возглавляла народный коллектив «Глобус» – при Амурском государственном университете. Мне многие говорили: зачем тебе эта самодеятельность? А мне там нравилось. В профессиональном театре я не всегда делала то, что мне хотелось. Допустим, директор говорит: «Надо делать кассу!» – и приходится браться за материал, который тебе не очень нравится, но у публики, скорее всего, будет пользоваться успехом. А в студенческом театре я была вольна в выборе материала.
Из Благовещенска я уехала в 2017 году, но в Амурском театре до сих пор идут несколько моих постановок.
О репертуаре и рабочей форме
– За год здесь, в ТЮЗе, мы поставили пять спектаклей. Что будет со спектаклями, которые ставили до моего прихода? Если есть такая возможность, они в репертуаре останутся. А именно – если не уволились исполнители главных ролей. Например, останется «Дорогая Памела» и «Русская народная почта». Там нужны вводы новых актёров, но незначительные. А «Калеку с острова Инешмаан» возобновить, скорее всего, не получится. Артист, который играл калеку, уехал, а многое в спектакле держится именно на нём. Тем более что я сама когда-то ставила этот спектакль, и у меня совсем другое видение пьесы.
В этом сезоне в театре пополнение – четыре новых молодых актёра. Ребята способные, трудолюбивые, готовые ради дела выкладываться по полной. У них нет ещё опыта, и печально, что из-за пандемии они отрезаны от зрителя.
Казалось бы: нет зрителя, ну и что такого? Мы сдали спектакль, покричали друг другу «браво», получили зарплату. Всё нормально.
Но театр это триединство: драматург – режиссёр с актёрами – зритель. Пока нет зрителя, обмена энергией, аплодисментов – нет и спектакля. Нужна электрическая дуга между сценой и залом. Некоторые критики вообще говорят, что ни за что не пойдут смотреть постановку раньше десятого представления – считают, что до этой поры она всё ещё сырая. Действительно, от представления к представлению спектакль меняется. Артисты по-другому начинают чувствовать свои роли, открывают в них что-то новое, происходит шлифовка. И это очень важный процесс.
А в условиях, когда играть не перед кем, у нас главная задача – сохранить актёра, не допустить растренированности. Если завтра эпидемия закончится, актёр должен выйти на сцену и быть в рабочей форме. Ему будет сложно, но он быстро восстановится.
И этот курс, который был выбран с начала эпидемии – на сохранение актёра, – он единственно правильный. Я уже не говорю, что люди получают зарплату – без этого тоже никак.
О смехе на «Пиковой даме»
– Больше всего мне нравится ставить классику. Это интересно. Там есть всё: история, характеры, хороший слог. Классику интересно пересказывать.
А пьесы, где шкаф-жена-любовник, я не сильно люблю. Это пьесы-самоигралки. Пересказывать их, в отличие от классики, большого труда не нужно. Главное, чтобы актёры вовремя произносили текст. Ну и в конце спеть песенку. Хотя зритель такие пьесы хорошо принимает. И его можно понять. Сложных нравственных вопросов людям и в быту хватает.
Сейчас мы ставим «Пиковую даму» по повести Пушкина. Открою секрет. Наша «Пиковая дама» – это трагифарс. Вообще буффонада, гротеск – вещь сложная. Актёр переживает трагические обстоятельства и при этом вызывает смеховую реакцию у зрителя. Это требует мастерства.
Персонажи, которых мы называем игроки – Томский, Сурин, Нарумов, – выказывают к происходящему несколько утрированное отношение, и мы смотрим на действо их глазами. А Германн, Лиза и графиня играют трагедию. При этом зал смеётся. Мне актёры говорят: «Откуда вы знаете, что это будет смешно?» Я уже два раза этот спектакль ставила. Сначала в «Глобусе», потом в Амурском драматическом. На фестивале «Дальневосточный бенефис», в котором участвовал «Глобус», члены жюри просто держались за животы от смеха. Так что ход проверенный.
Но это все три разных спектакля – в Амурском театре, «Глобусе» и в туапсинском ТЮЗе. Многое зависит от образа главной героини – графини. В нашем ТЮЗе эта роль у Антонины Ивановны Тимошиной. И она совсем непохожа на тех двух графинь.
О плюсах коронавируса
– Есть ли какие-то плюсы от коронавруса? Есть. Например, актёры стали много работать на камеру – и мы увидели, у кого это получается, а у кого нет. Более заметны стали всевозможные дефекты – прежде всего я имею в виду актёрскую речь. Стало понятно, над чем стоит работать, что исправлять.
Второе – в свободном доступе появилось много интересного материала: спектакли, репетиции, мастер-классы. Они, конечно, совсем не то, что живое общение. Но появилось ощущение, что театральный мир стал больше доступен. Если раньше мы варились каждый в собственном соку, то теперь как-то сплотились. Есть даже проекты, где режиссёр репетирует в Зуме, и к нему подключаются актёры из других театров. Раньше такое ощущение сплочённости давали фестивали.
Кто-то продвинул свои компьютерные навыки, научился пользоваться всякими приложениями. Не знаю, насколько это необходимо, но вот приобрели такие навыки, а это тоже развитие.
У нас во время первой волны тоже был опыт репетиций по Интернету. Актёры сидели по домам, получали задания, записывали видео, мы связывались в Зуме.
В общем, если бы пандемия не затянулась так надолго, то были бы одни плюсы.
О виртуальной сцене и реальных планах
– Говорят, что театр перешёл из залов на интернет-площадку. Я так не думаю. Театр остался театром, а то, чем мы сейчас занимаемся в сети, – это совсем другой вид деятельности. Он уже прочно вошёл в нашу жизнь. У нас появилась своя особая интернет-аудитория, она ждёт наших новых постов, приходят отзывы.
Но такой способ общения не заменит старого театра. И опасения, что театр исчезнет как вид искусства, у меня нет.
Я недавно была на театральном фестивале «Радуга» в Санкт-Петербурге в качестве почётного гостя. И один из семинаров был на тему «Театр в постковидной реальности». Там представили пять пьес молодых авторов, написанных во время пандемии и ей посвящённых. Все эти пьесы, с моей точки зрения, – не «игральные», а «читальные». И подходят больше для Интернета, а не для полноценного спектакля. Один из авторов – Екатерина Тимофеева позволила нам использовать её сочинение «Диктант». Мне пьеса показалась интересной. Наверное, сделаем её в формате театрализованной читки.
Другой крупный проект – «хип-хоп-спектакль» по раннему Достоевскому. Это современное прочтение, рассчитанное на молодёжь. Следующий год – год двухсотлетия писателя. Поставит спектакль приглашённый режиссёр в интернет-формате, а потом, если всё получится, оставим в репертуаре и переведём на сцену.
Ну и 31 января ТЮЗу исполняется 30 лет. Событие важное, и, скорее всего, мы будем отмечать его тоже в сети.
А что делать, если Интернет сейчас – единственный способ общения со зрителем. Зрителя, как и актёра, нам тоже нужно сохранить.
Владимир БЕЛЯЕВ
