Памятник в виде зенитного орудия на улице Кирова — одна из визитных карточек Туапсе. Вклад зенитчиков в его оборону неоценим. Согласно историческим хроникам, восемьдесят процентов городского жилого фонда во время войны было разрушено в результате авианалётов — это не говоря
о промышленных предприятиях и городской инфраструктуре.
Что осталось бы от Туапсе, не будь здесь выстроена система ПВО, можно только гадать.
И.о. директора Историко-краеведческого музея обороны Туапсе Иван Гридунов и старший научный сотрудник Олеся Захарова продолжают сегодня свой рассказ о Туапсинской оборонительной операции, восьмидесятилетие которой мы отмечаем в этом году.
Перепаханная Церковная горка
Именно в ноябре 1942-го — как раз 80 лет назад — прошли последние массированные авианалёты на город. В том ноябре их было три — согласно календарю, составленному Эдуардом Иосифовичем Пятигорским, основателем Музея обороны.
Календарь назван составителем «неполным», то есть, возможно, какие-то налёты в нём не зафиксированы. С марта по ноябрь 1942 года, согласно этому расписанию, — в Туапсе имело место 48 бомбёжек, причём только крупных, в которых участвовало от 30 до 80 машин. То есть бомбили постоянно.
Туапсинец Семён Кириллович Борщенко, работавший в годы войны на судоремонтном заводе старшим сменным мастером, вспоминает свои ощущения после посещения Церковной горки:
«Всё было изрыто бомбами. Земля была перепахана так, что на поверхности валялись пушечные ядра времён Вельяминовского гарнизона, а рядом — пушка гарнизона. Но зенитная батарея сражалась превосходно. Не зря сейчас Церковную горку называют Горкой Героев».
Но зенитчики — защитники города, само собой, располагались не только на этой героической горке.
— Небо Туапсе защищали около 300 огневых точек, — рассказывают сотрудники музея. — Это были орудия разных калибров, в их числе те, которые сняли с военных кораблей. Некоторые точки оборудовались счетверёнными пулемётами «максим».
Налётам авиации противостоял знаменитый 73-й зенитный артиллерийский полк, входивший в состав Туапсинской военно-морской базы. В 1943 году за оборону города он был награждён орденом Красного Знамени и стал называться краснознамённым — 73-й КЗАП.
Кадош, Киевская, Верхнекордонная, Звёздная (тогда — Рабочая горка) были местами расположения его батарей. Улица Полетаева была очень удобным местом для поражения самолётов, летящих с севера — Майкопа, Белореченска, Краснодара: расчёты, при приближении машин, успевали подготовиться к огню.
Немцы это тоже хорошо понимали, поэтому и бомбили горку так нещадно. Прилетевшая «рама» производила фотосъёмку местности, а через какое-то время появлялись «юнкерсы» и «хейнкели».
Что до истории орудия, которое стоит сейчас на улице Кирова, то она доподлинно нам неизвестна. Резонно предположить, что во время боя установка пришла в негодность и была оставлена краснофлотцами на месте. А то, что именно из этой пушки вёлся огонь по противнику, никаких сомнений не вызывает.
Прямые попадания — большая редкость
Во время обороны Туапсе зафиксирован по крайней мере один случай, когда немецкий самолёт «поймал снаряд». Это было прямо над нефтезаводом. «Ю-88» долетел до порта и там рассыпался на куски прямо в воздухе.
Но это прямое попадание — скорее исключение из правил. Большинство повреждений немецкие самолёты получали, когда попадали в огневую завесу. А задачей зенитчиков было создать таковую.
При слаженной работе батареи снаряды должны были разрываться на определённой высоте, образуя в воздухе взвесь из осколков и шрапнели, можно сказать, стальной туман, очутившись в котором вражеский самолёт шансов остаться целым не имел.
Со временем мастерство зенитчиков росло, и как только они открывали огонь, немцы сбрасывали бомбы куда придётся и улетали прочь на безопасное расстояние.
Всего 73-й КЗАП в Туапсе сбил 75 и подбил 85 немецких самолётов.
Шрапнель зенитных снарядов, понятное дело, после выстрела валилась обратно на землю, и если ты не успевал спрятаться в бомбоубежище, тебя могла поразить не только немецкая бомба, но и «свой» металл. По словам музейщиков, этой шрапнели и сейчас достаточно валяется под ногами, если выйти из города. Правда, не все понимают, то это за бесформенные металлические кусочки.
С огнём советских зениток связан такой трагический случай. Немецкие самолёты напали на корабль «Курск», когда он выходил в море. По тревоге начали работать зенитки, а также поднялись в небо самолёты 32-го истребительного авиационного полка. Командир полка Наум Павлов (а он был из тех командиров, которые не любили наблюдать за боем на командных пунктах) в том бою попал под дружественный огонь, был сбит и погиб. Таких случаев на любой войне немало. Памятник Науму Захаровичу Павлову установлен в районе Весны. И, кстати, рядом с памятником можно насобирать немало кусочков той самой шрапнели.
Иван Гридунов показывает нам экспонат — снаряд зенитки. На головной части — шкала, напоминающая шкалу объектива фотоаппарата. Перед использованием на ней накручивалась высота, на которой снаряд должен взорваться. На медном пояске – поперечные полосы — от нарезки ствола. Баллистический колпачок покрыт заводским лаком, гладкий. Бойцы иногда использовали их как стаканы. С помощью таких снарядов и создавалась эта самая огневая завеса.
Аплодисменты во время боя
Вот ещё одно воспоминание — Петра Николаевича Герасимова:
«В октябре 1941 года меня назначили комиссаром батареи БК-11. Батарею решили разместить на Церковной горке. Сначала в казарму превратили бывшую сторожку, потом вырыли орудийные отделы, а в них настроили кубриков, где спали бойцы. 7 ноября 1941 года доложили командованию, что батарея готова к выполнению боевых задач…
В апреле под горкой построили бомбоубежище, в котором укрывались телефонисты и мирное население. Когда батарея подбивала самолёт, люди выходили из штольни и аплодировали».
Гражданские туапсинцы пополняли ряды зенитчиков. Одной из них оказалась Екатерина Прокофьевна Мельникова (тогда — Шабельник). Пройдя обучение, она стала рядовой 53-го дивизиона 73-го КЗАПа. Её огневая точка располагалась на Весне. Так получилось, что командир расчёта вскоре стал её мужем. После завершения Туапсинской оборонительной операции и полк, и молодая семья двинулись дальше: Краснодар, Темрюк, Керчь. Екатерина Прокофьевна ушла из жизни недавно — всего три года назад.
Вырезка из газеты «Красный черноморец» за ноябрь 1942 года. Фото известного фотокора Хряпкина: зенитка на фоне знакомого горного пейзажа. На переднем плане — боец в каске глядит в небо. Подпись гласит: «Три сбитых и один подбитый «Ю-88» — таков боевой счёт орудийного расчёта зенитчика младшего сержанта Ролдугина». Подобные заметки необыкновенно воодушевляли солдат.
Вот ещё один защитник Туапсе — младший лейтенант Пётр Андрианов. В его наградном листе к ордену Красной Звезды читаем: «Управляя огнём батареи, Андрианов сбил 2 самолёта 19 марта и 10 сентября 1942 года. Стойкость и героизм проявил при налёте авиации, когда «Ю-88» пикировали прямо на батарею. Прямым попаданием бомб были ранены помощник и комиссар. Орудие полностью было уничтожено, часть л/с была ранена. Несмотря на это, тов. Андрианов продолжал вести огонь и сбил один самолёт противника».
«Я иду по городу, обхожу воронки, разглядываю исковерканные дома, – пишет корреспондент «Красного черноморца» Гайдовский. — В небе тихо. Жизнь в городе восстанавливается. Я вижу дом с сорванной крышей, выбитыми рамами. Взрывная волна ободрала штукатурку и обнажила дранку. Две женщины выметают мусор из домика, заделывают разбитые окна. У крылечка играет мальчуган лет пяти, его мать вешает на окно тюлевую занавеску. Она смотрит на сына, и улыбка появляется на её измученном лице.
Так в ненастье из-за туч вдруг показывается солнце…»
Газета датирована 14 декабря 1942 года. А значит, то был один из последних авианалётов на Туапсе, и в этом свете незатейливая аллегория военкора про ненастье и улыбку начинает звучать довольно весомо.
Ну а мы надеемся, что наши беседы с сотрудниками музея не закончены и наши знания о Туапсинской оборонительной операции будут пополняться другими интересными подробностями.
Владимир БЕЛЯЕВ
